Вернись из полета [сборник 1979, худож. С. Л. Аристокесова] - Наталья Федоровна Кравцова

Ей тоже было жаль Ольгу Вячеславовну, а еще больше плачущую навзрыд Зину, но утешать ее она уже не могла и не пыталась, успевая только вытирать быстро бегущие по щекам слезы.

— Ладно вам, заревели, — сказала Катя, и ее глуховатый голос прозвучал на этот раз совсем не по-командирски, тихо и беспомощно.

Несколько раз она шмыгнула носом и умолкла.

Встала Тася, тряхнула черными кудрями, хотела сказать что-то, но непослушные губы вдруг искривились, она бросилась на койку, свернулась калачиком и заплакала, слабая и беззащитная.

Широко раскрыв карие глаза, Ванда сквозь слезы испуганно смотрела на Тасю.

Плакала вся палата. Только Шура по-прежнему безучастно лежала в углу, словно все, что здесь происходило, ее не касалось.

Распахнулась дверь, и в палату заглянула темноглазая раскосая Алия. Звонким голосом спросила:

— Газеты нужно?

— Давай! — буркнула Катя, изо всех сил сморкаясь в марлевый платочек, так что побагровело лицо.

Пританцовывая, тоненькая Алия вошла с пачкой газет. Она вся светилась радостью — ей так хотелось делать людям добро! Привыкнув, что повсюду ее встречают улыбкой, в недоумении остановилась.

— А вы… зачем плачете? Сразу все?.. — удивленно спросила она, оглядываясь по сторонам. — Почему все?

— Чего стоишь? Давай сюда газеты! Свежие? А то вечно прошлогодние! — нарочно грубо обратилась к ней Катя, чтобы привлечь внимание девушек и как-то переломить тягостное настроение.

Алия поглядела на Катю с любопытством и испугом:

— Вот бери, это ваши. Тут и свежие, и разные. А что такое — умер кто?

— Катись ты отсюда! Поняла?

— Поняла…

Пожимая плечами и оглядываясь, Алия на цыпочках вышла, уяснив лишь одно: ее приход был некстати и никто ей не обрадовался.

Но Алия ошиблась: газеты были кстати.

— Тебе какую, Зинка? Ну, хватит реветь! Какую газету, спрашиваю? — требовала ответа Катя.

— «Комсомолку»…

— Держи. А это тебе, Светка. Разбирайте, девки! Кому «Известия»? Ладно, сначала сама прочитаю.

Занявшись газетами, девушки постепенно успокоились, и Ольга Вячеславовна с ее трудной судьбой была на время забыта.

— Так!.. Слышьте, девки, наступают там у нас! Первый Украинский двинул вперед… Отлично! Освобождены города… Так-так… А вот указ… Во, сколько Героев! Посмотрим, может, кто знакомый найдется… Что-то не вижу… Ковалев, Лискин… Литвиненко… Любимов… Постой-постой! Литвиненко Виктор Федорович! Это не твой, Таська? Как твоего Виктора по батюшке?

— Федорович! А ну, покажи!

Тася опрометью бросилась к газете, склонилась, стараясь найти глазами фамилию Виктора.

— Вот, читай: старший лейтенант Литвиненко Виктор Федорович.

Зардевшись, Тася радостно воскликнула:

— Он! Конечно, он! Это Виктор, девочки!

И опять заглянула в газету. Глаза ее блестели, она улыбалась счастливой улыбкой, будто из газеты смотрел на нее сам Виктор.

— А может, не он? — поддразнивала ее Катя. — Просто совпало все. Бывает же!

— Как это не он?! — кипятилась Тася. — Написано же — летчик, старший лейтенант истребительного полка! Да и герой он, я же знаю, мне говорили его товарищи, летчики!

— Ой, Таська! Счастливая ты! Такой парень — позавидовать можно! — воскликнула Зина.

Улыбка вдруг сошла с Тасиного лица, она помрачнела, медленно села на койку рядом с Катей, низко опустила голову.

— Ты чего? — набросилась на нее Катя. — Я знаю, знаю, о чем ты думаешь! Да я тебе… Я тебе шею сверну!

Тут вмешалась Света, стала уговаривать:

— Ты же сама, Тасенька, рассказывала, какой он, Виктор. И друг надежный, и любит тебя очень. А письма, письма какие пишет! В них вся его душа. На такого человека можно положиться. Надо верить, понимаешь, верить в хороших людей! Вот ты поставь его на свое место. Ведь не оставила бы ты его, правда?

Сгорбившись, сжавшись, похожая на затравленного зверька, Тася сидела, исподлобья, отчужденно, даже враждебно глядя на подруг. Казалось, она хотела крикнуть им: «Ну что вы все меня уговариваете?! Ведь сами вы так не думаете!..»

— Чего сникла? Брось дурака валять! — опять напустилась на нее Катя. — Вот приедет твой Виктор в Москву Звезду получать…

— Нет-нет! Не хочу! — вскочив, быстро заговорила Тася. — Не хочу его видеть! Господи, зачем я ему адрес написала! Зачем?!

— Таська! Я тебя костылем сейчас! Посмотри на себя — ты же самая красивая девка в мире! Кудри черные — как ночь!.. Глаза — огонь! Губы — как вишни! Как там поется в арии?.. Ну, в этой опере? «Кто может сравниться с Матильдой моей»!

— «Сверкающей искрами черных очей», — подсказала Света.

— Вот именно. Я же говорю — огонь! — Катя хлопнула Тасю по плечу так, что та вскрикнула, но сразу оттаяла и улыбнулась. — И вообще, что за разговор: с тебя, Таська, причитается!

— Причитается! — поддержала Катю Зина. — Отметить надо!

— Да разве я против? Я с удовольствием, девочки, — говорила Тася, посмеиваясь и смущаясь, как невеста.

— Ты, Тась, у нас сегодня вроде именинницы.

Взволнованная, с румянцем на смуглых щеках, Тася вспоминала фронтовые встречи с Виктором.

— Ты расскажи, как вы познакомились. Очень интересно! — подсказывала ей Катя.

— Да все же знают, я рассказывала!

— Ну, может, пропустила что. Поподробней давай, с самого начала.

— А я вот ничего не знаю, — вставила Зоя, прибывшая в госпиталь несколько дней назад.

Еще не вполне оправившаяся после операции, с перебинтованной головой, словно в белой шапочке, она была похожа на школьницу. Зоя редко вступала в разговор, молчаливо наблюдала за девушками.

— Правда? — обрадовалась Тася, которой вдруг захотелось вспоминать и вспоминать обо всем, что было связано с Виктором. — Ну, слушайте. Увидели мы раз с Верой, подругой моей по медсанбату, что падает наш самолет… Дым за ним тянется. Побежали в поле, где он упал. Близко совсем. Видим, дымится он весь, а в кабине летчик сидит, живой… Кабина открыта. Посадил он, значит, самолет, открыл кабину, а вылезти не может — раненный… Я говорю Верке: «Давай поможем ему!» А она испугалась. «Взорвется, — говорит, — не пойду».

— Вот дрянь! — отметила Зина. — Так и не пошла?

— Ругнулась я на нее, кинулась к летчику одна, — продолжала Тася, — а он посмотрел на меня: «Скорей уходи! Я сам…» Попробовал встать, застонал и потерял сознание… Молодой такой… Поднимаю я его, тяжело, никак не могу. Кричу Верке: «Помогай! Видишь, я не боюсь!» Прибежала. Стали вытаскивать вместе. Спустили его на землю. Только успели оттащить от самолета в сторону, и тут — ка-ак рванет! Мы упали на землю… Обошлось, ничего… А летчик очнулся, говорит: «Спасибо, красавица… Скажи, ноги у меня есть?» «Есть, есть! — отвечаю. — Все есть!» Ну, мы его в медсанбат. Оттуда увезли в госпиталь. Думала, забудет меня. А он не забыл, нашел потом. И звать не знал как, а нашел… Вот как… Правильно, что ему Героя дали…

— Ты, Таська, тоже герой! —